Аура власти оставляет какой-то особенный отпечаток на личности человека. С момента достижения, так сказать, определённого уровня, изменяются повадки, манера разговора, взгляд на окружающий мир. Появляется некая снисходительность по отношению к собственному окружению. Возникает «ощущение» собственной «непогрешимости». Особенно, если власть тебе досталась не по праву рождения и благородству крови, а путём интриг и подковёрных игр. Особенно, если ты стал главой огромной империи, оставаясь в душе простым провинциальным механизатором, искренне радующимся неожиданно свалившейся власти, но совершенно не понимающим, что с этой самой властью делать…
С 1917 года по настоящее время в нашей стране происходили, да и происходят, в общем-то, особенные метаморфозы с обретением власти разными людьми в разное время и на разных уровнях…
Основателю советского государства В.И. Ленину почему-то настойчиво приписывается авторство фразы, что «Каждая кухарка может управлять государством». Если исходить из такого посыла, тогда конечно… Тогда понятна всевозможная политическая чехарда и необъяснимые кульбиты советского строя в «стране победившего социализма»…
Да вот только «вождь» был кем угодно…
Деспотом, маньяком, «кровавым тираном», «великим комбинатором»… Но никак не идиотом…
И авторство столь глупой, по философскому смыслу и даже поверхностному содержанию, фразы принадлежать ему абсолютно не могло.
И, собственно, не принадлежало…
В оригинале цитата «основоположника» звучала следующим образом: «Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас вступить в управление государством.. Но мы […] требуем немедленного разрыва с тем предрассудком, будто управлять государством, нести будничную, ежедневную работу управления в состоянии только богатые или из богатых семей взятые чиновники.» (В.И. Ленин «Удержат ли большевики государственную власть?», ПСС, т.34, стр.315). И уже Л.Д. Троцкий в своей статье «Сигнал тревоги» от 03.03.1933 (Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев) №33) развивает эту мысль до состояния: «Важнейшую задачу диктатуры Ленин видел в демократизации управления: «каждая кухарка должна научиться управлять государством»»…
Но дело даже не в том, что в угоду текущему моменту, конъюнктуре или собственной выгоде необходимые «цитаты» перевирались и извращались самым нахальным образом. А дело в том, что это отражало всю глубинную суть советской системы, где каждая, более-менее грамотная, «кухарка» на полном серьёзе полагала, что лучше всех знает, как именно нужно «управлять» огромной и разнородной страной.
И на любой советской кухне, поначалу тайком, а после всё громче и громче наряду с «вселенскими проблемами», обсуждались и самые невероятные небылицы из жизни и деятельности «кремлёвских небожителей»…
Жизнь шла своим чередом…
Бесконечные «похоронные процессии» Генеральных секретарей изрядно утомили страну…
И когда в марте 1985 года во главе КПСС и Советского Союза стал молодой и энергичный, всего пятидесяти четырёх лет от роду (по меркам Политбюро – просто юноша), Михаил Горбачёв, — народ вздохнул с облегчением…
Казалось, жизнь вошла в привычное русло. И всё будет, как всегда. Но… Не тут-то было…
Во все времена главный партийный и государственный лидер был «светом в окошке». Пропаганда и агитация, связанная с популяризацией в народе личности очередного «вождя», была отработана до мелочей, проверена десятилетиями и не нуждалась в каких-либо изменениях и коррективах. Однако, в этот раз всё было не так…
Горбачёв стал делать то, что нельзя было делать ни при каких обстоятельствах. Он стал «заигрывать» с простым народом. Это было, наверное, самой большой его ошибкой. Ему хотелось всенародной любви. Как у Сталина. Но без концлагерей и репрессий. Наивный чудак. Вся «сталинская любовь» базировалась на железной воле и «неотвратимости возмездия». Причём, неважно за что. И неважно кого. «Был бы человек, а статья найдётся»…
«Молодому» Генсеку же хотелось «большой и чистой любви»…
Ну, просто за то, что он есть…
Весь из себя такой… Импозантный и рафинированный…
Следующей ошибкой была «игра в демократию» по примеру «супердемократических» государств Западной Европы и вечного оппонента – Соединённых Штатов. Этим «нетривиальным» ходом нарушались все писаные и неписаные правила, принятые в нашем обществе…
И третье. Гораздо менее значимое по «форме», но чересчур ёмкое по содержанию. Ошибка, которую ему не готовы были простить все простые семьи советской страны, особенно их женская составляющая.
Сочетая в своей деятельности «дешёвую популистику» и «псевдодемократические кульбиты», Михаил Сергеевич стал изображать «царя-батюшку», выводя в свет свою «первую леди» Раису Горбачёву, настырно сопровождавшую «царственного» супруга во всех его поездках, на всех приёмах и всех протокольных мероприятиях…
Так что страна, затаив дыхание и прильнув к экранам телевизоров, бурно обсуждала не реформы и повышение цен, не кадровые перестановки, а шикарные туалеты и ювелирные украшения «Первой леди Советского Союза» Раисы Максимовны Горбачёвой…
Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна…
Удивительные люди не менее удивительного времени…
По большому счёту, это были персонажи, намного опережавшие своё время…
Судьба подарила мне две продолжительные встречи, две очень личные частные беседы. Одну с Михаилом Горбачёвым, одну – с Раисой Максимовной.
И одну фатальную встречу…
Когда я в последний раз видел их вместе…
В момент прощания с удивительной женщиной уходящей эпохи. На Новодевичьем кладбище Москвы…
Однако, всё это было ещё впереди.
А пока…
Я не хочу углубляться в описание исторического периода правления Горбачёва.
Хотя бы потому, что об этих, очень непростых в истории СССР шести годах, с 1985 по 1991, написано немало.
И «частичной правды» и «откровенного вранья».
Кроме того, что бы я сейчас не писал, всё это будет воспринято, как очередная попытка «сделать имя» на знакомстве с историческими персонами. Тем более, что ни подтверждать, ни опровергать мой рассказ никто не станет. Это внесло бы дополнительную сумятицу в умы и породило массу новых сплетен и побасенок.
Я постараюсь рассказать о другом. О том, каким я увидел Михаила Горбачёва в «ельцинский период». О чём мы говорили. И о чём умолчали…
И, может быть, когда-то я расскажу и о том, какой была в момент, когда не нужно было казаться сильной, всегда улыбающаяся Раиса Максимовна…
1996 год был очень суматошным и очень противоречивым. И для страны, и лично для меня…
Не было доверия к руководству, не было надежды хоть на какой-нибудь «свет в конце тоннеля». Раздражало постоянное повышение цен, нехватка денег, безумные афёры финансовых пирамид, обильно расплодившихся, фигурально выражаясь «по десятку на квадратный метр», и чувство какой-то неясной, но однозначно грядущей катастрофы…
Подходил к завершению мой период жизни в Санкт-Петербурге. Я не видел для себя «достойного» занятия в этом городе, способного обеспечить нормальное существование на уровне хотя бы среднестатистического достатка. Душа рвалась в Первопрестольную. Ибо именно там во все века были деньги, связи и возможности…
Российский народ развлекался…
Бешено неслась, визжа тормозами на крутых виражах, очередная президентская компания…
Мы от души смеялись над программными выступлениями, личностями кандидатов в Президенты, неизменными обещаниями сделать нашу жизнь сказочной, и даже делали ставки на победителя в первом туре голосования. Ибо точно знали, что одного тура будет явно мало…
Странное чувство вызывало наличие в списке претендентов на главный пост в стране одиозной личности Михаила Горбачёва. Было непонятно, ему то зачем вся эта возня? Чего он добивается своим участием в «пародии на выборы»?
Любопытство зашкаливало. Тем более, что я имел удовольствие ранее мельком встречаться с Михаилом Сергеевичем на некоторых «высоких» приёмах, и даже был удостоен нескольких рукопожатий и ничего не значащих фраз…
Прозондировать возможность встречи, и провести ряд организационных мероприятий для достижения положительного результата по данному вопросу было несколько трудоёмко, но не архисложно. Тем более, что Горбачёв собирался прилететь на несколько дней в Петербург в рамках предвыборной президентской гонки…
Мы встречали его в ВИП-зоне аэропорта.
Меня провели через кордоны охраны и попытались «представить» бывшему главе бывшего государства. Но… ничего этого не понадобилось…
Вмешалась Раиса Максимовна. Её цепкий взгляд пролетел по моей, слегка уставшей, физиономии, и лёгкими морщинками у глаз разбежался в стороны лучиками невероятно ласковой улыбки:
— Здравствуйте. А мы Вас помним. Правда, Михаил Сергеевич? – обратилась она к мужу. – Мы ведь уже встречались несколько раз…
— Спасибо за добрую память, Раиса Максимовна, — искренне удивился я. – Рад, что произвёл на Вас хорошее впечатление. И спешу заметить, что Вы по-прежнему потрясающе выглядите, — не преминул сделать комплемент женщине, всегда поражавшей меня своей изысканной элегантностью. И склонился над рукой, протянутой мне для поцелуя с грацией, достойной королевы.
— Да-да… — сфокусировал на мне взгляд Горбачёв. – Вас, кажется, зовут…
— Святослав, — подсказал я.
— Да, именно Святослав, — обрадовался Михаил Сергеевич. — Старинное русское имя. Рад, что Вы среди встречающих. Это даже добрый знак какой-то…
— А я не просто так, встречаю, Михаил Сергеевич, — в конец обнаглел я. — Я с определённой целью.
— Хм… Это с какой же?
— Да вот, хочу «пригласиться» к Вам на чай…
— На чай? – от души рассмеялся Горбачёв. – Вы серьёзно? На чай? Как мило… Раиса Максимовна, ты слышишь? Святослав приглашает себя к нам на чай!
— Так это же замечательно, — улыбнулась Раиса Максимовна. — И так непосредственно. А знаете что, приезжайте к нам в… — она назвала адрес, — часа через два. Приглашаю Вас на наш маленький семейный обед. Заодно и пообщаемся. Я распоряжусь, Вас пропустят…
Она взяла мужа под руку, и они проследовали к кортежу автомобилей. Я же остался стоять в фойе с какой-то счастливой, почти идиотской, улыбкой на лице, наблюдая неподдельное изумление в глазах моего приятеля, занимавшего не последнюю должность в предвыборном штабе Горбачёва, и, собственно, организовавшего эту встречу.
— Ну, ты и нахал, — только и сумел выдавить из себя он…
Личность Михаила Горбачёва, как правителя империи, и как человека, эту самую империю уничтожившего, всегда порождала больше вопросов, нежели ответов. Этот человек был сплошной загадкой. И любого, кто скажет, что доподлинно разгадал тайну его личности – можно смело зачислять в разряд «писателей-фантастов». Ибо никто, ни тогда, ни сейчас не мог понять, что именно скрывается за сумбурными фразами этого политика, оставившего в мировой истории столь неоднозначный след, и получающего удовольствие от жизни после ухода в отставку с должности воистину планетарного масштаба…
Меня действительно пропустили в один из старинных питерских особняков без особых вопросов, благодаря указаниям последней «Первой леди Советского Союза», и проводили в гостиную.
Горбачёв сидел в кресле. Раиса Максимовна стояла у окна и задумчиво всматривалась в душное марево, коварное порождение извечной сырости и влажности города на Неве.
Стол был накрыт на три персоны. Следовательно, больше никто не ожидался.
— Не могу избавиться от ощущения, что живу какой-то не своей жизнью, — почти прошептала Раиса Максимовна.
— Ну что ты опять… Перестань… — встрепенулся Михаил Сергеевич. – Вон лучше гостя встречай.
— Да-да, конечно… — грустно улыбнулась Раиса Максимовна. – Простите мне мою слабость, Святослав. Иногда хочется побыть просто женщиной… Давайте лучше к столу.
Она умела создать атмосферу.
Казалось, воплотилась в жизнь картина «Старосветские помещики». Никакой спешки, суеты… Всё легко, непринуждённо, с ни к чему не обязывающим разговором о погоде, красоте Петербурга, разнообразии и полезности блюд.
Как-будто не было за плечами у этой семьи ни трудных лет, ни крушения надежд, ни «испытания властью».
Было очень приятно наблюдать эту трогательную заботу друг о друге. И какое-то запредельное понимание. С полуслова. С полувзгляда. С малейшего намёка на жест…
И тогда я понял…
Они не могли, не умели существовать порознь…
Они были единым целым. Две части одной души, жившие одним сердцем, и знавшие друг о друге абсолютно всё. Не умеющие притворятся. И не скрывающие этого…
Когда пришло время десерта, я попросил подать кофе. Тяжёлый дух настоящей арабики, вперемешку с лёгкими цитрусовыми нотами и горьким оттенком шоколада настраивал на своеобразную доверительную атмосферу.
Пришло время вопросов.
Я не надеялся на откровенность. Но всё же…
— Михаил Сергеевич, зачем нужна была перестройка? Зачем нужно было расшатывать устои? Менять систему сложившихся приоритетов и ценностей? Для чего всё это?
— Сложный вопрос… Тогда всё это казалось очень правильным. И очень своевременным… Но, мы ошиблись. Не в целом, нет. В целом всё верно. Ошиблись в сроках. Страна ещё была не готова к смене курса. Но и по-прежнему оставаться не могло. Как раз тот пресловутый тезис, когда «верхи не могут, а низы не хотят». Или наоборот. Но не важно. Важно другое. Мы ошиблись во временных расчетах. Но, я думаю, что итог всё равно был неизбежен…
— А как же демократия? Прозападный путь развития? Европейские ценности? Это то нам зачем? У нас же всегда был свой собственный путь, своя точка зрения…
— То-то и оно… И чтобы понять это – понадобиться ещё не один десяток лет. Это, как прививка от оспы. Надо переболеть, чтобы потом не умереть. Только никто тогда этого не понял. К сожалению. А может и к счастью. Кто знает?..
— А Форос? КГЧП? Что это было?
— Своеобразная проверка. Чтобы понять: да или нет. Больше не скажу. Да и никто никогда не скажет всей правды.
— Ну хорошо. Пусть так. Но развал СССР? Зачем? Ведь можно же было не допустить. Ведь в Ваших руках была и армия, и полиция, и ядерный чемоданчик… А Вы сдались… Ушли… Так сказать, по собственному желанию…
— Вы на самом деле не понимаете? Развал Союза невозможно было остановить в принципе. Он был неизбежен. И, так сказать, исторически обусловлен. Что касается международной политики, то Россия, в качестве правопреемницы, не смогла бы сохранить ни Варшавский договор, ни социалистический лагерь, ни наше военное присутствие в Германии или Афганистане… И, поверьте, было бы только хуже… На сегодняшний день СССР перестал существовать, как «империя зла», а Россия сохранила своё влияние, пусть это и не настолько заметно, на все ключевые моменты, оставшись ядерным государством с передовыми военными технологиями… А Союз… Не жалейте… Он когда-нибудь образуется снова. Может быть, на несколько иных принципах, но образуется обязательно. И обязательно с центром в Москве…
— А как же Вы? Вам не жаль? Потерянного места? Не обидно от сплетен? И грязи вокруг имени?
— Какого места, юноша, о чём Вы? Президента разваливающееся страны, где гнойник вскрывался за гнойником, порождая конфликт на конфликте? Бросьте… А остальное от меня не ушло. Ни Нобелевская Премия Мира, ни Фонд, ни международное признание… Значит, не всё в моей жизни было настолько плохо, как Вы считаете?
— Тогда зачем Вам сегодняшняя президентская гонка в таком случае?
— Да уж… Ключевое слово «зачем»? Может, для того, чтобы осознать, что не всё потеряно. Или для того, чтобы напомнить, что я ещё существую. Хотя, я понимаю, что не наберу даже одного процента. В памяти народа я ассоциируюсь с не самыми лучшими воспоминаниями. Но всё же… Если хоть кто-то проголосует, значит было в моей жизни то, что заставило людей поверить в меня. Даже тогда, когда это кажется нелепым…
А с другой стороны, Вы ведь понимаете, что все эти выборы – своего рода фарс, комедия, буффонада… Так почему бы это представление не использовать в своих целях? Я ведь ещё не стар. Шестьдесят пять – не возраст для политика…
Он говорил, а я вглядывался в его лицо. И в глаза, живущие какой-то своей, совершенно отдельной жизнью, чаще глядящие внутрь, чем на окружающий мир…
Слишком много тайн было в этом человеке.
Но он не выглядел уставшим.
И, что самое поразительное, — совершенно не выглядел побеждённым…
Словно знал нечто такое, что давало ему право находиться «по ту сторону добра и зла»…
А может, так оно и было на самом деле. Ведь не зря в 2011 году, в связи с 80-летием, и в признание выдающихся заслуг – ему была вручена одна из самых престижных российских наград – высший орден Российской Федерации – орден Святого апостола Андрея Первозванного…
У правителей – собственный путь. И свой ответ перед Всевышним…
Мы увиделись ещё раз. Осенью 1999 года. Когда провожали в последний путь самую элегантную и самую женственную из всех «Первых леди» того времени – Раису Максимовну Горбачёву. В свои 67 лет она нашла упокоение на Новодевичьем кладбище столицы.
А он… Он потерял часть себя…
И кто знает, может быть, самую лучшую часть…
(© Copyright: Святослав Моисеенко «ПО ТУ СТОРОНУ ГЛЯНЦА…». Свидетельство № 218072900710)
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…