Годы, остававшиеся до рубежа тысячелетий, не были ни счастливыми, ни «судьбоносными». Их ведь не зря впоследствии окрестили «бандитские девяностые». Такими они и были. Исключительно бандитскими. И я попробую всё это объяснить, рассказав то, что долгое время было достоянием исключительно закоулков моей памяти…
Это были невероятно трудные годы…
Годы разврата и всеобщей продажности, откровенного мошенничества и абсолютной беспринципности, махрового воровства и тотального беззакония…
Единственный «положительный» момент, просматривающийся во всеобщей вакханалии бездуховности – это стремительное крепчание позиций Русской Православной Церкви. Но и в этом направлении всё пошло не так…
Верховные «православные жрецы», столько лет состоявшие на содержании государства и под его неусыпным контролем, не смогли до конца поверить, что тот «глоток» опьяняющей свободы, который им позволили сделать – настоящий. Храня под мрачным блеском своих риз огромное количество нелицеприятных и постыдных тайн, они не смогли отделаться от ощущения, что их банально провоцируют на определённые действия, чтобы потом «прихватить» во всей красе и «по всей строгости закона».
Отсутствие государственной идеологии порождало некий духовный вакуум, стремительно заполняющийся религией денег. Коммунистической партии не стало. Церковь не смогла. Уверенность в завтрашнем дне канула в небыль и Лету. Загробная жизнь слабо прельщала тех, кто всё хотел получить здесь и сейчас, не научившись до конца верить в «поповские сказки»…
Маховик всеобщего разгула СМИ, с каждым днём набиравший всё большие обороты, погружал страну в информационное поле, пропитанное насилием, кровью, болью, ложью и бандитско-воровской романтикой…
Блатной шансон стал одним из самых популярных музыкальных жанров, а низкопробные «детективы», с массой грамматических ошибок и стилистических несуразностей, заполонили полки книжных магазинов, уличных лотков и киосков бывшей «Союзпечати»…
Наступал период «всеобщего разгуляя», в котором, засыпая сегодня, не было никаких гарантий того, что ты сумеешь проснуться завтра…
Штурм российского «Белого дома» в 1993 году я наблюдал уже как-то спокойно. Не было даже ощущения, что «над страной повисла опасность». Наоборот, меня не оставляло чувство бездарной режиссуры и своеобразного ремикса на пресловутые события августа 91-го…
Кроме того, памятуя свою последнюю встречу с моим высокопоставленным собеседником, я внутренне был готов к чему-то подобному. И знал, что по большому счёту это было последнее внутреннее противостояние «авторитарности» и «демократии». Новой России не нужны были бесконечные «говорильни» с пламенными ораторами, не перестающими сыпать красивыми лозунгами и не менее красивыми обвинениями. Тем более, что никто из них ничего достойного и заслуживающего внимания не предлагал. В основном ругали и критиковали. Это вообще считалось в то время «хорошим тоном». И только ленивый не бросал камень в сторону российского Кремля. Хотя и небезосновательно…
Началась «приватизация», активно проводимая с «высокого благословения» Президента Егором Гайдаром и Анатолием Чубайсом.
Чтобы было предельно понятно, что это такое, дам определение в нескольких словах. Российская приватизация девяностых – это узаконенное повальное воровство в государственных масштабах. Именно благодаря такому подходу сложились сегодняшние состояния российских олигархов и практически всех олигархических кланов. Когда молодые «приватизаторы» хватали всё, до чего дотянется рука, а в особенности всё, что «плохо лежит». Заводы, фабрики, предприятия, государственные корпорации, военно-промышленный комплекс и, конечно же, нефегазодобывающие компании…
Параллельно с этим, «главный советский демократ» Борис Ельцин делал всё для того, чтобы в корне задушить малейшие намёки на хилые ростки российской демократии. Будучи по характеру авторитарным правителем, он категорически не терпел никакой критики в свой адрес и не спешил разделить хоть с кем-нибудь «бремя» верховной власти…
Разгон парламента в 1993 году не был спонтанным или неожиданным…
Он был чётко подготовленным, и намеренно инициированным. Что бы там кто ни утверждал в своих «мемуарах»…
Не было более удобного случая одновременно покончить со всей «оппонентской сворой», не позволявшей единолично управлять государством. Да и народ ещё не забыл Ельцинских заслуг в деле становления российского государства. Так что определённая поддержка населения правителю была гарантирована.
Мне кажется, что в конце 1993 года в России была поставлена жирная, финальная точка на какой-либо демократии или свободе личности в принципе. То, что осторожно и планомерно пытался осуществить последний коммунистический Генсек Михаил Горбачёв – было разрушено до основания и стёрто с лица земли. Демократия, в виде досадной помехи, нужна была правящим силам только в качестве определённого противовеса, создающего иллюзию единства и борьбы противоположностей в системе законодательной, исполнительной и судебной власти…
После разгона Верховного Совета, начался период Президентской диктатуры в Российской Федерации.
Под интересы верховной власти проходило формирование нового законодательного органа – Федерального Собрания с его Государственной Думой и Советом Федерации. В принципе, ничего нового. Просто изменили названия. Вернули вместо красного знамени – флаг Российской Империи – Триколор. Всё делалось для задурманивания сознания простых граждан с целью глобальной маскировки происходящих исторических процессов.
А в 1994 грянула Чечня…
Вот этого точно никто не ожидал. И это был удар под дых…
Если с Татарстаном и Карелией, бредившими собственным суверенитетом, удалось более-менее совладать, и не дать разыграться собственническим аппетитам местных удельных князьков, то с Чечнёй, гордо называвшей себя Ичкерией, такой вариант не прошёл. Горячие чеченские парни, понимавшие только силу оружия и с давних времён жившие исключительно войнами и набегами, вспомнили своё историческое прошлое и взяли в руки это самое оружие.
Джохар Дудаев, опьянённый свалившейся властью, решил указать «глупым гяурам» их место, осознав себя исключительным вождём чеченского народа и непререкаемым проводником воли Аллаха.
По мнению Дудаева, Россия должна была обеспечивать интересы Чечни, став её сырьевым придатком и благодарить Бога за оказанную ей честь.
Как говорится, не на того напал…
30 ноября 1994 года Ельцин подписывает секретный Указ № 2137 «О мероприятиях по восстановлению конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской Республики». А уже 11 декабря этого же года начинается массовый ввод российских войск на территорию Чечни с дальнейшим штурмом Грозного.
Чеченская война вообще была чем-то инфернальным. Она перемалывала жизни и судьбы, засасывала в бездонную воронку военные и материальные ресурсы, меняла стереотипы и по-новому расставляла приоритеты.
Однако, это была реальность, с которой приходилось считаться и которую нужно было нейтрализовать любым путём, ибо впереди маячили выборы 1996 года. И их итог был, по всем прогнозам, необычайно трагичным. В связи с непопулярной политикой Ельцинской команды, неудачным для России чеченским конфликтом, безумными денежными реформами, невыполненными обещаниями, бесконечными финансовыми пирамидами, как грибы растущими на благодатной российской почве, — избирательный рейтинг Президента Ельцина скатился до уровня 3%. А это был крах. И не только самого Бориса Николаевича, но и всей его команды, привыкшей за несколько лет к сытой и безнаказанной жизни.
В срочном порядке принимается ряд популистских законов, подписывается так называемое «Хасавьюртское соглашение», гражданская война сходит на нет. Ельцин идёт на выборы…
О «прозрачности», «законности» и «честности» выборов 1996 года говорить не хочется. Да и нет смысла. Об этом много сказано и много написано. И о фальсификации, и о жёстком применении административного ресурса. При авторитарном стиле правления Президента Ельцина это и не удивительно. Но я, собственно, о другом…
Мало кто знает о том, что между первым и вторым туром президентских выборов Борис Николаевич был госпитализирован с инфарктом. Это скрывалось от электората, вездесущих СМИ, да и от многих сподвижников в том числе. И тому были свои причины. Втайне даже от ближайшего своего окружения, Ельцин вёл свою, до конца только ему понятную, политику…
Было всё… И чехарда Премьеров… И непонятная позиция по Югославии… И жуткая деноминация рубля после клятвенного заверения, что таковой не будет… Нелепые назначения и громкие отставки…
И резкое, жёсткое изменение политики с августа 1999 года. С момента назначения главой Правительства, тогда ещё никому, по большому счёту, неизвестного, Владимира Владимировича Путина…
Декабрь 1999 года отсчитывал последние часы. Вместе с ними уходили в вечность и кровавый ХХ век и второе тысячелетие от Рождества Христова. Было холодно и неуютно. Но, вместе с тем, все ожидали чудес. Наступал миллениум. Люди вообще склонны наделять неким мистическим смыслом любые крупные цифры. Тем более такие, как начало нового тысячелетия. Все почему-то думали, что оно обязательно принесёт только самые лучшие изменения. Ну, хотя бы потому, что критическая масса «дерьма» и так была чрезмерной за последние двадцать лет.
Вся страна, затаив дыхание, прильнула к экранам телевизоров в ожидании того, что же в этот раз скажет «Царь Борис»…
И он сумел удивить всех в очередной раз…
— Дорогие друзья! Дорогие мои! Сегодня я в последний раз обращаюсь к вам с новогодним приветствием. Но это не все. Сегодня я в последний раз обращаюсь к вам как президент России.
Я принял решение. Долго и мучительно над ним размышлял. Сегодня, в последний день уходящего века, я ухожу в отставку.
Он продолжал говорить… О том, что уходит «не по состоянию здоровья, а по совокупности всех проблем», и просил прощения у граждан России. О чём-то ещё… Очень важном и нужном именно в этот момент…
А народ застыл… Не понимая ничего… И боясь выдохнуть…
Именно в этот момент ему простили всё.
Все его ошибки и просчёты, принятые и непринятые решения, данные и невыполненные обещания. Ему простили чрезмерную жестокость и непонятную нерешительность. Его понимали. И… ему сочувствовали…
Этого не показали в эфире. Но, закончив обращение к россиянам, первый Президент Российской Федерации ещё несколько минут сидел и безмолвно смотрел в одну точку. А из глаз катились слёзы…
Он уходил именно тогда, когда сам этого хотел…
Он всё рассчитал правильно, и всех обвёл вокруг пальца…
Он всегда делал то, что считал нужным…
И он, как и обещал, оставил стране преемника…
Февральский снег был каким-то особенно пушистым. И мягким…
Было чёткое ощущение спокойствия и отсутствия суеты.
В воздухе разлилась удивительная тишина, и очень рано наступивший вечер пронзал лишь свет далёких звёзд и декоративные фонари, освещавшие строгие аллеи идеально ухоженной территории загородной усадьбы…
Наличие небольшого мороза лишь добавляло пикантности нашей прогулке. А скрипевший под ногами снег каким-то сказочным образом дополнял загадочный флёр, окутывавший рослую и достаточно мощную фигуру моего попутчика. Мы наслаждались воздухом и тишиной, сохраняя хрупкое равновесие между ещё не произнесёнными фразами, и мыслями, рвавшимися наружу.
Боже мой! Кто бы знал, сколько вопросов мне хотелось тогда задать! И в то же время я понимал, что многие из них бессмысленны – ответов не будет.
Скажу честно, меня не особо интересовала подноготная происходивших в обществе и государстве процессов. Здесь был возможен полёт фантазии. И любая из версий была бы равно допустимой. Меня интересовала мотивация поступков. И ещё… мысли и чувства одного-единственного человека…
— Как самочувствие, Борис Николаевич?, — я ведь знал, что он неважно себя чувствовал в последнее время.
— Непривычно. Не давит. И ощущение свободы… Так легко не было уже давно. Ладно, чего уж там, спрашивай…
— Не страшно?
-Ааа… Ты вот о чём… Нет, наверное не страшно… Что касается меня и семьи, ты читал, наверное. Указ о неприкосновенности. И гарантиях… Мудро… Что же касается остального, — он задумался. – Остальное не так однозначно…
Для меня эти девять лет показались вечностью. Вечное наличие проблем. И вечное отсутствие способов решения… Чисто русская специфика…
С другой стороны, всё не так плохо.
Это сейчас люди не понимают. И долго ещё не смогут понять, что и зачем я делал. И будут критиковать в угоду собственной дешёвой популярности, не пытаясь даже проанализировать, каким могло бы стать будущее, поступи я иначе…
Ты пойми, я ведь не оправдываюсь. Хотя бы потому, что путь правителя особенный. У нас своя справедливость и своя мера ответственности. Не зря ведь говорится, «что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку». Потому что Юпитер поступает, сообразуясь не столько со своими желаниями, сколько с государственной необходимостью, имеющей место быть именно в данный момент. И правитель, в связи с этим, либо «кровавый тиран», либо «самодур», либо «коварный интриган»…
Люди видят только то, что хотят видеть. Остальное им неинтересно…
— А как же высшая справедливость?
— А её нет. Её нет, как самостоятельного понятия. Мы сами формируем то, что называем «высшая справедливость».
Нет, если рассуждать с поповской точки зрения, тогда конечно… Любую глупость можно объяснить «промыслом Божиим», а любую несправедливость Его же «попустительством»… Наслушался я этих басен.
Я же за всё привык отвечать сам. Не отрицая, впрочем, наличие Бога. Но, видишь ли, я считаю, что Бог – не мальчик, играющий в солдатики. И если уж Он дал людям право выбора, то и ответственность за этот самый выбор отмерил в избытке. И уж точно не стал бы вмешиваться в происходящее ни со своим «промыслом», ни с «попустительством»…
Это, очень приблизительно, но сродни тому, если бы я, скажем так, сидя в Кремле, лично занимался разбирательством дрязг в младшей группе детского сада далёкой сибирской деревни и издавал государственные указы, касающиеся регулирования норм поведения, ответственности и наказания этих самых малышей…
— А зачем нужна была странная чехарда с Правительством и его Премьерами? Нелогично, как-то, да и смешно выглядело…
— Ооо… Тут особый случай. Как ты думаешь, утвердили бы они Премьером моего преемника, если бы не устали, вместе со всей страной от моих предыдущих выходок? Каждый раз, смещая и назначая нового главу Правительства, я вносил такую неразбериху в дела, рушил такие взаимосвязи и договорённости, что назначить никому не известного человека на должность Премьера показалось им меньшим злом, чем всё остальное.
И как раз в этом они просчитались! Володя им спуску не даст… Он надолго. Если не навсегда…
Стране не хватает сегодня сильного лидера, который не побоится, фигурально выражаясь, «сажать на кол» и «рубить бороды»…
И я всё сделал для того, чтобы время такого лидера пришло чуть раньше, чем должно было.
Если ты человек умный… А ты именно такой… То очень легко просчитаешь предстоящие события. Я всегда удивлялся, почему люди не хотят видеть дальше собственного носа?
Смотри. Первое. Прекратится гражданская война. В любом виде. Горячие головы покорятся воле Кремля. Дальше реформы. Кадровые перестановки. Изменение государственной системы управления, от сложной к более упрощённой и более действенной. Причём, во всех вариантах будет сохранена видимость демократии. Следом за этим начнётся ненавязчивое преследование не готовых к «сотрудничеству» олигархов. Вплоть до лишения активов и возможного лишения свободы. Некоторым позволят сбежать заграницу, для того, чтобы было из кого сделать клоунов. Некоторых посадят. Для острастки. Ибо нужны будут «козлы отпущения». Ряду высокопоставленных чиновников тоже «не поздоровится». Вплоть ко конфискации и тюремного срока. Народ будет ликовать. При небывало высоком авторитете, даже в обход Конституции, можно долгое время оставаться у власти. А можно и «подправить» Конституцию. Да это и не так уж и важно…
Последний этап будет самым трудным. Нужно будет «надавать по сусалам» всем нашим заграничным «партнёрам» и «братьям».
И показать, кто в доме хозяин.
И с кем придётся конкретно считаться и Европе и Америке…
И здесь есть варианты возможного развития…
— Боже мой!.. А зачем всё это нужно?.. Это же.. У меня даже слов нет…
— А затем! Ты что же думаешь, что я ломал Союз ради собственного удовольствия и развлечения? Вот уж дудки! Что мне, заняться было нечем? Нужно отдавать себе отчёт, что только на обломках прошлого можно создать что-то более сильное и более значимое!
Союз так или иначе доживал последние годы. В крайнем случае, десятилетия. Мы просто ускорили процесс. А сейчас уже ничего не изменить. И не остановить. Я надеюсь, ты ещё застанешь время расцвета или хотя бы формирования нового государственного образования. С сильным лидером. И с центром в Кремле! В противовес всяким там Брюсселям и Вашингтонам…
Он натужно закашлялся, хапанув холодного ветра. Повернувшись, жёстко посмотрел мне в глаза:
— Зная твою писательскую натуру, не сомневаюсь, что когда-нибудь напишешь и о наших встречах, и о том, что я тебе говорил…
Но мне не хотелось бы это читать. Так что, уж будь добр, дождись…
Снег продолжал скрипеть под ногами. Ночь вступала в свои права…
Это была последняя доверительная беседа с одним из самых сильных людей ушедшего века. Нет, конечно же, мы ещё пересекались ненароком, в разное время и на разных мероприятиях… Но общения уже не было. В лучшем случае – лёгкий кивок с его стороны, слегка обозначающий узнавание…
Он умер 23 апреля 2007 года…
25 апреля я стоял в толпе, в храме Христа Спасителя, молясь о душе человека, чья неуёмная энергия сумела развернуть на 180 градусов историю государства Российского. Стоял и думал о том, что из тысяч и тысяч провожавших, лишь несколько человек знают настоящую цену противоречивой и одновременно целеустремлённой личности того, кого, то ли с иронией, то ли взаправду, долгое время называли в народе «Царь Борис»…
(© Copyright: Святослав Моисеенко «ПО ТУ СТОРОНУ ГЛЯНЦА…». Свидетельство № 218072900710)
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…